Дорогой игрок!
Надеюсь, это письмо найдёт тебя в добром здравии. Я уже слышу твою претензию: «Герти Фремонт, столько лет мы ничего о тебе не слышали!» Что ж, если ты ждёшь моих оправданий, у меня их предостаточно. Важнейшее из них — я пребывала в иных измерениях, всё такое, и не могла связаться с тобой обычными средствами. Это длилось до тех пор, пока восемнадцать месяцев назад обстоятельства резко не изменились и меня не прибило к этим берегам. С тех пор я не переставала думать о том, как лучше описать все эти годы — годы моего молчания. В первую очередь я приношу свои извинения за ожидание. И теперь, наконец, спешу рассказать — пусть вкратце и без особых подробностей — про события, о которых ты уже знаешь из моего прошлого письма (имею в виду вторую эпистолу).
Прежде всего, я хочу вернуться к последним абзацам предыдущего послания. Да, смерть Элли Вант потрясла всех нас. Команда исследователей и мятежников серьёзно пострадала, мы не знали, какие наши планы раскрыты и есть ли вообще смысл продолжать сопротивление. Тем не менее после похорон Элли мы нашли в себе силы и мужество и перегруппировались. Глубокие убеждения её храброго сына, решительного Алекса Ванта, вселили в нас уверенность к продолжению борьбы, как и завещала его мать. У нас имелись на руках координаты в Антарктике, переданные давним помощником Элли — доктором Джерри Маасом, который, по нашим предположениям, отметил местонахождение пропавшего круизного лайнера «Гиперборея». Элли не покидало ощущение, что Гиперборея должна быть разрушена быстрее, чем до неё доберутся Несравнимые. В наши ряды закралось сомнение: кто-то полагал, что Гиперборея может нести в себе секрет успеха будущего переворота. Как бы там ни было, аргументы отпали сами собой, когда мы нашли судно. После прощания с доктором Вант, мы с Алексом на гидросамолёте отправились в Антарктику. Большая вспомогательная группа, состоявшая в основном из ополченцев, последовала другим транспортом.
Я до сих пор не понимаю, почему наш самолёт потерпел крушение. Следующие часы мы потратили на переход по ледяной пустыне сквозь метель. Всё было, точно в тумане, и я слабо помню, как мы преодолели этот путь. Следующее, что я помню, — как мы дошли к координатам доктора Маас, где ожидали найти Гиперборею. Вместо этого мы обнаружили комплекс фортификационных сооружений, которые своими очертаниями напоминали мрачные технологии Несравнимых. Он был окружён огромным, покрытым льдом полем. От самой же Гипербореи не было видно ни следа, по крайней мере, поначалу… Мы незаметно проникли в крепость и заметили повторяющийся, удивительный в своей последовательности сияющий эффект, подобно огромной голограмме, угасающей и скрывающейся из вида. Такое странное явление объяснялось нами как результат воздействия на него колоссальной гравитационной системы Несравнимых. Вскоре мы с Алексом поняли, что в действительности перед нами сама Гиперборея, которая то появлялась, то исчезала из вида под воздействием устройств Несравнимых. Пришельцы возвели свой исследовательский комплекс, который смог бы перехватить корабль сразу, как только он материализуется. Координаты Доктора Мааса не были местом нахождения судна — это были координаты места его появления. Лайнер находился между двумя измерениями, его сигналы постепенно стабилизировались, но совсем не было гарантий, что он на какое-то время вообще останется на одном месте. Мы определили, что нам нужно оказаться на нём тогда, когда он материализуется полностью.
К этому моменту нас взяли под стражу, но не захватили. Не Несравнимые, как мы поначалу опасались, а приспешники нашего давнего врага, коварной и двуличной Ванды Бри. Доктор Бри была не такой, какой мы видели её в последний раз, — так скажем, она не была мертва. Несравнимые в какой-то момент сохранили раннюю версию её сознания и на момент кончины поместили резервную личность в биологическую заготовку, представляющую собой огромный слизень. Несмотря на то что слизняк Бри занимала относительно высокую позицию в иерархии Несравнимых, она была не в себе и особенно испугалась меня. Ванда не знала, что её предыдущая инкарнация, настоящая доктор Бри, умерла. Она лишь знала, что я к чему-то причастна. Поэтому слизень нас и остерегался. Тем не менее она вскоре призналась (никогда не могла долго молчать), что является заключённой Несравнимых. Ей никоим образом не нравилась своя нынешняя гротескная форма, и потому умоляла нас оборвать её жизнь. Алекс считал, что быстрая смерть стала бы чем-то большим, нежели то, что заслужила Ванда Бри, но со своей стороны я почувствовала чуточку сострадания и жалости. Может, перед тем как отправиться дальше, я бы что-нибудь и сделала за спиной Алекса, чтобы ускорить смерть Бри.
Неподалёку от места нашего задержания доктором Бри мы нашли Джерри Мааса, которого удерживали Несравнимые в комнате для допросов. Можно представить — отношения между Джерри и Алексом напоминали натянутую пружину. Алекс винил Джерри в смерти своей матери… Джерри был опустошён этой новостью и со своей стороны пытался убедить Алекса, что являлся двойным агентом, всё время помогал сопротивлению и выполнял указания Элли, осознавая, что в наших глазах рискует выглядеть предателем. Меня ему удалось убедить, Алекса — не совсем. Но мы отдавали себе отчёт, что зависим от Доктора Мааса. Помимо координат Гипербореи у него на руках имелись резонансные ключи, которые необходимы для того, чтобы корабль полностью появился в нашем измерении.
Постоянные стычки с отрядами Несравнимых, защищавшими исследовательский пункт, оттягивали время, пока Доктор Маас настраивал частоту Гипербореи, чтобы привести её хоть к какому-то, пусть и недолгому, но постоянству. За короткое время мы достигли корабля, оставив позади бесчисленное множество солдат Несравнимых. Судно начало трясти. Наши вспомогательные отряды, ворвавшиеся в битву, не поспевали за нами — резко подскочив, мы исчезли и оказались между измерениями.
Тяжело объяснить, что произошло дальше. Алекс Вант, Доктор Маас и я пытались установить контроль над кораблём, его источником энергии, центром управления и навигацией. История лайнера оказалась весьма непоследовательной. Годами ранее, во время вторжения Несравнимых, некоторые члены прежнего состава команды исследователей, работавшие внутри лайнера в сухом доке, который распологался на исследовательской базе Токсинного острова на озере Гурон, собрали то, что они назвали «устройство для запуска». Если бы оно работало так, как задумывалось, то излучало бы поле, которого достаточно, чтобы охватить всё судно. Это поле само бы мгновенно отправлялось в любом выбранном направлении без необходимости вмешательства в конечную точку. Отпадала нужда как в портале-входе и портале-выходе, так и любом ином устройстве — оно было полностью самодостаточным. К сожалению, его испытание никогда не проводили. Всё глубже и глубже заталкивая Землю в Девятичасовой Армагеддон, пришельцы захватывали контроль над нашими наиболее важными исследовательскими комплексами. Не желая отдавать корабль в руки Несравнимых, экипаж Гипербореи действовал в отчаянии. Они включили поле и направили Гиперборею к самому удалённому месту, куда только могли: Антарктика. Если в чём-то они не отдавали себе отчёт, так это в том, что устройство для запуска позволяло путешествовать как во времени, так и в пространстве. Оно также не было ограничено одним временем или одним местом. Гиперборея и момент активации лайнера растянулись в пространстве и времени между забытым озером Гурон времён Девятичасового Армагеддона и сегодняшней Антарктикой. Он натянулся, подобно упругой резине, которая вся вибрировала, за исключением пары неподвижных точек по всей её длине, как гармоники на вибрирующей струне гитары. Одна из этих гармоник была местом, куда мы направились, однако струна болталась и туда, и сюда, — как во времени, так и в пространстве; вскоре мы и сами растянулись в каждом направлении.
Само время запуталось. Осматриваясь с моста, мы видели сухие доки Токсинного острова на момент телепортации судна, — тогда, когда войска Несравнимых подходили с суши, моря и воздуха. Мы видели арктическую пустыню, в которой наши друзья прогрызали себе путь к столь непостоянной Гиперборее. В дополнение нам удалось одним глазком увидеть другие миры: где-то в будущем, а может, и в прошлом. Алекс становился всё более уверенным в том, что перед нами предстала центральная площадка, с которой производился захват других миров, подобно нашему. В то же время, преследуемые силами Несравнимых, мы сражались за корабль. Нам сложно было оценить ситуацию, прийти к определённому решению и предпринять хоть какие-то действия. Сможем ли мы изменить курс Гипербореи? Стоит ли нам протащить севшее на мель судно через Антарктику, чтобы дать нашим соратникам шанс изучить его? Должны ли мы уничтожить его со всем, что на нём есть, включая и нас самих? Прийти к общему знаменателю оказалось невозможно, особенно из-за парадоксальных временных петель, сложных для понимания человеческим разумом, которые проходили через корабль, словно пузырьки. Мне казалось, что я начинаю сходить с ума, столкнувшись с самой собой на корабле, который вывел все наши глубинные душевные страхи наружу.
Наконец, мы сделали выбор. Джерри Маас убеждал нас сохранить Гиперборею и доставить лайнер сопротивлению, чтобы наши умы смогли его изучить и использовать энергию. Но Алекс напомнил мне о завещании своей матери: Гиперборея должна быть разрушена. Он планировал поставить её на самоуничтожение и отправить назад к Несравнимым. Джерри и Алекс спорили. Джерри таки смог убедить Алекса и частично запустил Гиперборею, чтобы приготовиться отключить устройство запуска и «пришвартовать» корабль на льду. А затем я услышала выстрел. Джерри упал. Сделал ли это Алекс своим оружием, но решение он принял за всех. Смерть Доктора Мааса стала для нас подобно самоубийству. Угрюмый Алекс и я «вооружились» Гипербореей, создав путешествующий во времени снаряд, который направили в самое сердце командного центра Несравнимых.
Уверена, вы не будете удивлены, узнав, что на этом этапе появилась зловещая фигура с надменным оскалом на плутовском лице — Миссис X. На этот раз она предстала не передо мной, а Алексом Вантом. Он с детства не видел эту загадочную фигуру, напоминавшую школьную учительницу, однако сразу её узнал. «Пойдём со мной, мы окажемся в месте, где всё по-другому», — произнесла Миссис X. Алекс не противился. Он последовал за странной серой леди прочь с Гипербореи, прочь из нашей реальности. Меня же не спрашивали, только бросили в мою сторону насмешливый взгляд. Я осталась одна на корабле, ставшем оружием, в самом сердце мира Несравнимых. Вспышка яркого света. Я увидела сверкающую в космосе, словно бриллиант, сферу Дайсона. Моему взору предстала вся мощь Несравнимых, бесполезность нашей борьбы, — всё это глубоко вошло в моё сознание. Я всё увидела… Я увидела, что наше мощнейшее оружие — взрывающаяся Гиперборея — станет чем-то меньшим, чем гаснущая спичка. А останется от него ещё меньше.
Тогда же, как вы уже могли себе представить, приведения раскрыли собственный пестрящий занавес реальности, добравшись до нас, как они это уже делали ранее, вытащили меня и поместили в безопасное место. Я лишь едва увидела начало фейерверка.
Вот мы и здесь. Я уже говорила о своём возвращении к этим берегам. Это был окольный путь к местам, которые я когда-то знала. Удивительно, насколько они изменились. Прошло слишком много времени, чтобы кто-либо помнил меня, помнил то, что я в последний раз говорила, помнил то, чего именно мы надеялись добиться. К этому моменту сопротивление уже без меня либо потерпит неудачу, либо одержит победу. Мои старые друзья затихли или остались на обочине истории. Большую часть исследовательской команды я больше не знаю или не узнаю, хотя я верю, что дух сопротивления по-прежнему жив. Я надеюсь, что вы знаете лучше меня, какие действия следует предпринять. Я покидаю вас. Не ожидайте от меня больше никакой корреспонденции по данному вопросу. Это моя последняя эпистола.
Ваша в нескончаемом конце,
Гертруда Фремонт, доктор наук.